Первая групповая стадия Лиги чемпионов в Минске стала большим вызовом не только для БАТЭ, но и для стадиона «Динамо», где борисовчане проводили домашние матчи турнира. До сентября 2008 года поединки такого уровня арена по улице Кирова не принимала.

Были игры Олимпиады-80 и отборы на чемпионаты мира и Европы, но к Лиге чемпионов со стороны УЕФА предъявляются очень серьезные требования – мануал по организации матчей насчитывает 126 листов.

Поэтому перед «Ювентусом» сотрудникам «Динамо» пришлось хорошенько поработать. Как стадион готовился к первой для Беларуси Лиге чемпионов, Tribuna.com расспросила тогдашнего директора арены Владимира Вильчинского.

– Мы имели определенный опыт в подготовке стадиона к играм сборных, но здесь все было совершенно другое. Впервые столкнулись с такими требованиями. От УЕФА пришел соответствующий документ, а за две недели до игры приехала делегация, которая курировала подготовку на месте.

– Говорят, Александр Лукашенко поручил провести матчи с «Ювентусом», «Реалом» и «Зенитом» чуть ли не идеально.

– Что конкретно сказал наш руководитель, не знаю, но то, что вопрос находился на контроле, я ощущал постоянно. Уже на второй или третий день после того, как стало известно, что будет группа Лиги чемпионов, в правительстве прошло большое совещание с большим количеством чиновников.

Кроме представителей Совета министров были люди из Горисполкома. Было сказано, что мы выходим на европейский уровень, и был поставлен вопрос: «Как мы это все будем организовывать?» Подобных совещаний за время подготовки прошло несколько.

И без государственной помощи мы бы не справились. Было назначено строительно-монтажное управление, которое занималось объектом. Покрасили мачты, козырек – места, которые внешне были не очень. Также отремонтировали раздевалки и тоннель.

Мы же занимались полем и всем остальным: организовывали работу журналистов в ложе прессы и микст-зоне. Решали вопросы с рынком и так далее. Все службы стадиона были мобилизованы.

– Созданную госкомиссию возглавлял тогдашний вице-премьер Анатолий Калинин. Он часто приезжал на стадион?

– Скажу так: бывал. Чаще заезжали другие люди, которые контролировали и спрашивали, какая помощь еще нужна.

– Слышал, что порой положением дел на стадионе в комиссии были недовольны. Калинин устраивал разносы?

– Вы же знаете, как у нас подобные комиссии работают. Едва ли не первое, что сказали: «Как допустили?! Как довели!?». Я стал директором в 2006-м и два года пытался что-то сделать своими силами, но у меня просто не было средств и возможностей. А потом приходят и говорят: «Как допустили?! Мы в Европу вышли!».

Вот и получается, что раньше никто на этот стадион не ходил, никто его не видел, а тут зашли и ужаснулись: «Боже, это же сарай какой-то!». Так сказать, конечно, проще всего.

– Хорошо, что хоть помогали.

– Без смеха, но проведена была огромная работа. Да, многое делалось через нервы, но все было: строители, рабочие, техника. Например, у стадиона не было средств, чтобы нанять машину для покраски осветительных мачт. А тут и машина, и альпинисты. Чувствовалась помощь.

– В Минск приезжала и комиссия из УЕФА, которая изучала стадион и давала рекомендации по исправлению недостатков. Что они смотрели и что говорили?

– Приехало около десяти человек во главе с мистером Бруно Волфисбергом, который неплохо говорил по-русски. Они смотрели главное для УЕФА: раздевалки, туалеты, поле, пресс-центр, микст-зону и зону гостеприимства. А внешний вид стадиона их интересовал меньше. В основном конкретные вещи. Все были очень доброжелательны. Если замечали недостаток, спокойно указывали на него. Работать было легко.

– Удивлялись чему-то?

– Нет. Никто за голову не хватался.

– Футболисты часто жаловались на газон. У УЕФА были по нему вопросы?

– Вопросы могли быть из-за дренажа. Он был слабый, и в случае дождливой погоды вода могла стоять. Кроме того поле, мягко говоря, было не совсем ровное. Сверху смотришь – хорошо. Спускаешься к траве – хорошо. Но как только нанесешь разметку – видны волны. Но это земля, она «гуляет». Надо было подсыпать и выравнивать, но это длительный период. А времени не было.

– Говорят, комиссию не устроил размер раздевалок, и вам пришлось их расширять.

– Не пришлось. Места было достаточно на всю команду. У каждого было кресло и место для формы. Мы лишь увеличили количество душевых кабинок. Конечно, в подтрибунке сделали косметический ремонт: перешпатлевали и покрасили стены, заменили все, что было сломано и побито.

Сделали и тоннель, который изначально плохо построили – в нем постоянно было сыро. Работники сделали высокие щиты наподобие поддонов и уложили их на пол, а поверх постелили ковер. Также мы подвели в тоннель дополнительные кабели для телекамер.

Так что вопросов по раздевалкам не было. Хотя в какой-то год, я не помню, Лига чемпионов это была или нет, одним из судей была женщина. Вот тогда встал очень большой вопрос по поводу судейских раздевалок. Ей же нужен был отдельный душ и само помещение для переодевания. А стадион к этому был совершенно не приспособлен. Выкручивались, как могли.

– Как?

– Под раздевалку для мужчин оборудовали одну из двух душевых, которая не была задействована. Они отнеслись к этому с пониманием.

– Как решали вопрос с помещением для допинг-контроля?

– В левом крыле у нас был медпункт, а рядом пустое помещение. Там и оборудовали допинг-центр. У меня были хорошие отношения с главврачом 3-й больницы. Нам помогли комплектоваться. Поставили кушетки, ширмочки, холодильник с водой и пивом, развесили зеркала.

По регламенту дверь в комнату, где сдают анализ, не должна закрываться, а зеркала должны висеть так, чтобы офицер, сидя на своем месте, видел, что там происходит. Все было оборудовано, и когда комиссия приехала за две недели до игры, она осталась довольна увиденным.

А вот парковки для автобусов и випов европейцев не совсем устраивали.

– Так их и не было особо.

– Правильно! Площадку перед раздевалками, где парковались автобусы и машины, полностью не перекроешь – должен быть проход в туалет. Приходилось ограждать частично. В итоге после матчей там творилось черт-те что. Две цепи омоновцев сдерживали натиск болельщиков, которые хотели сфотографироваться с футболистами.

Господи, сколько я писал писем с предложением использовать тоннель, который сделали в конце 70-х.

– Какой тоннель?

– К Олимпиаде-80 года возле скульптуры «Бегуны» сделали тоннель для правительства. Если с трамвайных путей смотреть композицию, то справа туалеты, а слева – тоннель. Он вел на подземную парковку, где был лифт, который доставлял руководство республики прямо в Ложу «А».

Понятно, что к 2008 году все это не работало, а помещение мы сдавали под склады, но можно было все прибрать и сделать. Свободного места было много – автобус разворачивался легко.

Сколько совещаний было в Минскпроекте, я предлагал использовать тоннель, но решили ничего не менять.

– По правилам УЕФА в ложе прессы количество розеток должно равняться количеству столов. На стадионе было 18 розеток на 50 столов. Когда у вас попросили разрешения подключить удлинители, вы ответили, что энергосистема не выдержит. В итоге удлинители были. Как решали проблему?

– Не помню, чтобы я такое говорил.

– Говорили.

– Может, в запарке что-то и сказал, но точно никаких проблем с электричеством быть не могло. Ну что может сделать товарищ с ноутбуком, когда у меня четыре подстанции, которые обеспечивали энергией стадион?

Энергопотребление чайника или ноутбука несовместимо с потреблением 400 прожекторов. Данных о перебоях электричества в торговых палатках, или где-то еще у меня не было.

Может, люди хотели, чтобы мы предоставили удлинители или сделали розетки у каждого стола, тогда другое дело. Удлинителей у меня не было, а сделать розетки не позволяли ресурсы. В таком случае мне надо было в прямом смысле снимать электриков с мачт освещения, которые устраняли проблемы с лампами.

– Какие проблемы?

– Лампы горели через одну, их нужно было менять, а у нас на складах ничего не осталось. С производства лампы были давно сняты. В итоге мне удалось найти два ящика где-то в Саранске. Я слезно умолял отдать мне их в долг, так как сразу заплатить не было средств.

– Такие дорогие?

– Не помню, в какую сумму все обошлось, но дорого. Там же в комплекте идет не только сама лампа, но и пусковое устройство – 150-килограммовый ящик, который, кстати, тоже находился наверху. И мои электрики не слезали с мачт днями. Осматривали каждую лампу и что-то придумывали, чтобы не поднимать эти ящики наверх. В общем, это было важнее, чем розетки. Но я был не против удлинителей.

– А по степени освещенности стадион проходил?

– Конечно. Каждый год мы приглашали комиссию, которая замеряла освещенность и составляла акт, что у нас с люксами (мера измерения освещенности – Tribuna.com) все в порядке. У меня была папка, в которую я складывал подобные документы. Я сидел на ней и как только возникали вопросы, доставал документ и показывал.

– Сидели образно, надеюсь.

– Конечно! Папка была всегда под рукой. Потому что приходят люди и начинается: «Как? Что? Где? Почему?» Я тогда сразу документ: «А вот поэтому».

Приходит на поле «специалист» в лаковых ботинках. Топчется, смотрит: «Мало влаги». Вот откуда этот человек знает: мало влаги или нет? Но он руководитель и начинает делать замечание, что мало. А агрономом у меня работал кандидат сельскохозяйственных наук. Он мне составлял бумагу, в которой все было обосновано. И я ее показывал. По-другому не отбиться.

– Насколько стадион отвечал требованиям безопасности УЕФА?

– У нас хоть и была своя служба безопасности, но в дни матчей она была задействована на проверке билетов. За безопасность отвечало МВД.

Камеры наружного наблюдения висели. А для штаба, где работали соответствующие люди в соответствующих погонах, была оборудована отдельная комната с кучей мониторов.

– Две большие лестницы – одна к туалетам, другая к «бегунам» – не пугали чиновников из УЕФА?

– Они меня пугали! Во время одного из матчей милиция почему-то перестала пускать людей на центральные сектора и сказала, что можно идти в один из секторов внизу. Там свободно пропускают. И вся эта толпа ломанулась по лестнице вниз. Я как раз стоял возле туалетов и видел, как эти люди даже не бегут, а несутся по ступенькам. С ужасом закрыл глаза и подумал: «Сейчас один упадет, и я пойду в тюрьму». Это был кошмар. Но все обошлось.

– Милиционеры объяснили, почему перестали пускать людей?

– Мне никто не докладывал. Перед матчами меня приглашали на совещание и давали слово. Я говорил: «Открыты все сектора и входы. Дежурные стоят, туалеты работают, камеры хранения – на Кирова». Мне в ответ: «Спасибо. Можете быть свободны». И что-то другое говорить и выяснять, особенно по ходу матча, было бесполезно.

У милиции своя задача – сделать так, чтобы не было никаких эксцессов, когда в одном месте собирается 30 тысяч человек. А еще надо, чтобы каждый покушал, пописал и нигде не споткнулся. И милиционеры справлялись.

– Кстати, а туалеты справлялись?

– Да, ничего не забивалось вроде. Да и у меня все службы были на подхвате: сантехники, электрики, энергетики.

– На стадионе не было туалетов для инвалидов. Где их оборудовали?

– Они были. Мы их просто привели в порядок. А вот инженерные и канализационные сети были старые. Что могли – починили. Кроме того у гостевого сектора поставили 10-15 биотуалетов.

– Как решали проблему с общепитом?

– Помогал город. Была женщина, которая все организовывала и направляла к нам торговые сети. Палатки стояли в основном на верхней площадке, так как внизу их просто негде было поставить из-за узких проходов. Помню, продавали попкорн, а наш арендатор по имени Гриша торговал пирожками. И, на мой взгляд, получилось недостаточно. Торговых точек надо было больше. Люди приходили с работы и хотели кушать.

Также большие проблемы были с камерами хранения. Такое количество болельщиков на стадионе собиралось редко. Даже на играх сборной аншлаги бывали не часто. А стационарных камер хранения не было – использовали автобусы.

Люди шли после работы или других дел, а им предлагалось сумки сгружать в автобус. Помню, один товарищ пришел с коробкой из-под телевизора и слегка парализовал работу одной из камер хранения. Мне стали звонить и спрашивать, что делать. Пришлось громоздить сумки друг на друга и освобождать место для коробки.

Кассы тоже не были предназначены для такого наплыва болельщиков. Люди стояли огромными очередями, а маленькие рассекатели никак их не сдерживали. Слава Богу, омоновцы помогали, и покупка билетов проходила спокойно.

На камерах хранения, в кассах, пунктах пропуска на стадион и у входа в сектора работали наши сотрудники, а их не хватало. Приглашали всех, кого можно было. Заходил в бухгалтерию и начинал: «Ваш муж свободен сегодня? Можете его пригласить? Отлично! А вы? Хорошо. А у вас ведь взрослые дети? И их берите с собой». Набирали родственников, знакомых.

Естественно, это каким-то образом оплачивалось, но, считаю, что все было не совсем правильно. Должны были работать стюарды. Они были, но непосредственно в чаше стадиона.

– Как представители УЕФА отреагировали на рынок?

– Им было все равно. Тем более в дни матчей Лиги чемпионов рынок не работал. Палаток на территории не было. Торговцы их разбирали и уносили на склады, которые были под стадионом. Стояли только стационарные павильоны. Если они мешали, мы их трактором перетаскивали на другое место. Например, нам пришлось передвинуть около восьми павильонов, чтобы оборудовать зону гостеприимства для важных персон.

– А товар предприниматели куда девали?

– Палатки вместе с товаром двигали! Предупредили арендаторов, что если есть что-то бьющееся есть, то лучше прятать в коробки. Они реагировали спокойно. После первой игры они поняли, что их будут таскать постоянно.

– Сколько человек от УЕФА приехало брендировать стадион?

– За несколько дней до игры приехало две фуры с различным оборудованием, плакатами, баннерами. Они даже свои щиты для рекламы привезли.

Я сразу вспомнил, как начинал работать на стадионе в 1995-м в отделе рекламы и билетного хозяйства. Щиты тогда состояли из металлического каркаса и деревянных пластин, на которых мы краской рисовали логотип рекламодателя. Делалось все в женском туалете, переоборудованном под мастерскую.

А «украшало» стадион от УЕФА человека три-четыре. От нас требовалось убрать все, что касается «Динамо» – флаги и другие штуки, которые можно было снять, снимали. Остальное – заклеивали. Если помните, даже сектора были обозначены в стилистике Лиги чемпионов. Работали эти люди спокойно и без всякого напряжения.

– Был сценарий на случай посещения матча президентом?

– Этим даже не милиция занималась, а специальные люди. Если вдруг Лукашенко даже просто собирался приехать, за несколько дней до матча на стадион приходили эти люди и сразу ко мне: «Добрый день. Мы пойдем смотреть». Я с ними не ходил, но всех обзванивал и говорил, что идут. Если эти ребята не приезжали, значит, президент не собирался. Он в итоге так и не доехал ни разу, хотя ходили его люди не один раз.

Хотя я помню президента на товарищеском матче против сборной России в начале 2000-х. Тогда еще случилась драка между белорусами и россиянами. Мне разломали целый сектор. Когда полетели первые стулья, я был рядом и видел, как стул солдату разбил голову в кровь.

Россияне были какими-то обкуренными. Глаза шальные! Начали швырять шашки на дорожку, мы стали бегать и тушить, чтобы покрытие не прогорело. По каким-то причинам очень долго не принималось решение, что же с ними делать. И лишь спустя несколько минут ОМОН зашел на сектор. В общем, это отдельная история.

– А где вы смотрели матчи БАТЭ в той Лиге?

– Если получалось выйти за ворота, где стояла пожарная машина, и посмотреть немного, было уже хорошо. Обычно я постоянно в делах был. В одной руке рация, в другой – радиотелефон. И я попеременно разговаривал то в один аппарат, то в другой. Был на связи и в движении.

– После матчей проходил разбор полетов?

– Было совещание, но никаких разборов. Где-то через час-полтора после игры мы собирались в пресс-центре. Стулья ставились полукругом, в центр садился Бруно. Он рассказывал о недочетах каждой службы и указывал, где надо поправить.

Все происходило в очень дружелюбной атмосфере. Бруно много шутил и улыбался. Понятно, что недочеты и мелкие огрехи были постоянно, но за все матчи (не только в том году) мы получали отличную оценку.

Когда в третьем часу ночи я выходил на улицу, у касс уже стояла толпа. Люди занимали очередь за билетами на следующий матч, такой ажиотаж был.

– Как белорусская комиссия подвела итоги по подготовке стадиона?

– Не знаю. Почему-то помню одну историю. За 40 минут до игры с «Зенитом» меня вызвали в Мингорисполком. У меня 500 насущных вопросов, а меня тянут в исполком. Прибегаю, и получаю вопросом в лоб: какое количество белорусских флагов будет на стадионе? «Зенит» привез свои, а сколько наших будет? Хороший вопрос?

– Самый нужный, конечно.

– Вот и я стою и не знаю, что ответить. Мне надо крутиться, а у меня про флаги спрашивают. Ответил, что не знаю, и ушел.

– Недавно открылся обновленный стадион «Динамо». Уже видели?

– В силу обстоятельств я до нового стадиона не добрался (у Вильчинского проблемы с ногой – Tribuna.com). Я правильно понимаю, что там нет стационарных камер хранения и касс? Это огромное упущение! Не понимаю, почему этого не сделано. Это же нонсенс! Есть же требования УЕФА. Возьмите их и руководствуйтесь при реконструкции. Там же есть все...

Блог Гонар роднага краю
фото: tut.by, 5ioner.livejournal.com

=
См. также:
«В бегунах на «Динамо» видели светлое будущее СССР». История главной спортивной скульптуры Беларуси